Цытатничег

Чтобы выжить в Третьем рейхе и при этом не вести себя как нацист, следовало затаиться совсем: "воздержание от какого-либо участия в общественной жизни", как недавно заметил Отто Киркхаймер в своей "Политической справедливости" (1961), было на самом деле единственным критерием оценки личной вины. Если в этом термине и есть хоть какой-то смысл, "внутренним эмигрантом" мог быть только тот, кто жил "словно изгнанник среди своего собственного народа, среди слепо верящих масс", как отмечал профессор Герман Яррайс в "Наставлениях защитникам" накануне Нюрнбергского процесса. При отсутствии какой-либо организации оппозиция была "совершенно бессмысленной". Немцы, которые прожили все эти двенадцать лет, "словно замороженные", существовали, но число их незначительно, и среди них не было членов движения сопротивления. В последние годы термин "внутренняя эмиграция" (сам по себе допускающий двоякое толкование, ибо он может означать как эмиграцию в отдаленные уголки собственной души, так и определенную манеру поведения - словно ты живешь эмигрантом в своей собственной стране) стал чем-то вроде шутки. Зловещий доктор Отто Брадфиш, член одной из айнзацгрупп, который руководил убийством почти пятнадцати тысяч человек, заявил немецкому суду, что он всегда был "в душе против" того, что он совершал.

(Ханна Арендт "Эйхман в Иерусалиме")